Речь не про медицинский диагноз и не про унижение. Речь про тип семейной системы, в которой женская линия живет на качелях между эмоциональным взрывом и эмоциональным нулем. Бабушка - как оглушающий гром, который орет, швыряется словами, устраивает сцены, наказывает молчанием и резкими обрывами контакта. Мать, выросшая с такой фигурой, выживает только одним способом - она учится выключать чувства. А внучка получает в наследство уже не истерику, а лед. Но лед этого рода всегда пахнет гарью старых пожаров.
Автор: Екатерина Тур, врач, психосоматолог
Если смотреть научно, мы имеем классический межпоколенный сценарий регуляции аффекта. Патологически истеричная бабушка - это чаще всего женщина с тяжелой собственной травмой, у которой нет устойчивой системы саморегуляции. Ее нервная система работает в режиме экстремальных качелей: то гиперактивация - крик, слезы, обвинения, угрозы, то резкая вода холодного молчания, когда она перестает разговаривать, демонстративно уходит в обиду, исчезает эмоционально, хотя физически присутствует. Ребенок рядом с такой фигурой живет в постоянной неопределенности: в какой момент обычная фраза спровоцирует бурю, а в какой - ледяное игнорирование.
Психика ребенка не может долго находиться в таком уровне напряжения. Сначала она пытается подстроиться - угадывать настроение, быть удобной, опережать желание взрослого, предсказывать вспышку, чтобы предотвратить. Но предсказать хаос невозможно. Тогда организм включает более грубый, но надежный способ защиты - диссоциацию и внутреннее замораживание. Проще не чувствовать, чем постоянно тонуть в чужом аффекте. Это то, что происходит с будущей "холодной матерью". Чистки. Снятие сильного родового негатива(дорого!). Обряды от одиночества.
Девочка, выросшая с истеричной матерью, в подростковом возрасте обычно клянется: "Я никогда не буду такой". И правда не становится. Но какой ценой! Ценой отказа от собственной эмоциональности. Она учится держать лицо при любом раскладе, гасить слезы на подлете, не просить, не навязываться, не показывать слабость. Она отращивает вокруг себя панцирь функциональности: учится, работает, все делает "правильно". Ее внутренний девиз - "лучше промолчать, чем лишний раз задеть". В терминах нейробиологии ее система стресса фиксируется не на "бей" и не на "беги", а на хроническом "замри".
На этом фоне формируется тот самый тип "холодной матери", с которым в терапию часто приходят ее взрослые дети. Она может быть добросовестной, ответственной, обеспечивающей. Она покупает одежду, водит к врачам, помогает с уроками. Но в ее эмоциональном диапазоне нет тепла и живого интереса. Любой сильный аффект ребенка ей невыносим - потому что напоминает собственное детское бессилие перед криком своей матери. Поэтому она выбирает не чувствовать. И ребенка учит тому же: "не реви", "не истери", "не драматизируй", "сама виновата". Для нее это не жестокость, а способ выживания, который она искренне считает единственно возможным. Чистки. Снятие сильного родового негатива(дорого!). Обряды от одиночества.
Дочь такой "холодной" женщины растет в странном вакууме. Вроде бы нет открытого насилия, нет явных катастроф, нет скандалов, которые слышат соседи. Но нет и эмоционального отклика. Когда ей плохо, мама говорит "ничего страшного". Когда хорошо - "не радуйся раньше времени". Когда страшно - "не выдумывай". И если бабушка была оглушительным штормом, то мать становится безветрием. И внучка оказывается в ситуации, где выделиться, проявиться, быть громкой, желающей, живой - как будто запрещено самой атмосферой дома.
На уровне психосоматики у таких внучек очень похожий профиль: хроническое внутреннее напряжение без права на разрядку. Тело живет с застывшими реакциями: мышечные зажимы, головные боли, проблемы с желудком, бессонница, "камень в горле", "ком в груди". Медицина, как правило, не находит "ничего ужасного", максимум - функциональные расстройства, вегетатика, "у вас нервное". Но если смотреть глубже, это классический результат многолетнего запрета на выражение эмоций. Организм так и не научился двигать аффект наружу. Ему проще зажать его внутри и превратить в боль, чем рискнуть и столкнуться с чьей-то истерикой или холодом.
Самое острое место этой темы - история с виной. Внучка патологической истерички очень быстро усваивает, что ее эмоции опасны. Если она кричит - она такая же "ужасная, как бабушка". Если плачет - "слишком чувствительная". Если просит - "манипулирует". И в попытке не повторить "патологию" рода она обесценивает любые проявления чувств в себе. В результате получается парадокс: чужую истерику она выносить не может, свою переживает как преступление, а жить без чувств человек все равно не может. И тогда психика идет по знакомому маршруту - во внутренний лед. Чистки. Снятие сильного родового негатива(дорого!). Обряды от одиночества.
Важно проговорить это без морализаторства. Бабушка с истериками не "монстр", а человек с нерешенной травмой и тотальной нехваткой навыков саморегуляции. Мать не "холодная змея", а ребенок той самой бабушки, который выжил так, как смог - через заморозку. Но понимание причин не отменяет последствий. Внучка несет в теле и психике двойное послание: "чувства опасны, желания опасны, близость опасна". И пока она не увидит сам механизм, очень легко продолжать ту же линию - выбирать партнеров-эмоциональных глухонемых, избегать конфликтов любой ценой, работать до изнеможения, чтобы не слышать, как внутри скребется тот самый детский крик, который никто не выдержал поколение назад.
С точки зрения психотерапии задача здесь не "сделать всех добрыми и мягкими", а вернуть себе право на нормальный человеческий спектр чувств. Понять, что истерика бабушки - это один полюс, эмоциональный лед матери - другой, а между ними есть огромное пространство здоровой эмоциональности. Можно злиться, не разрушая отношения. Можно плакать, не проваливаясь в бессилие. Можно говорить "мне больно" и не превращать это ни в спектакль, ни в обвинение.
Это тяжелая и честная работа, в которой приходится одновременно признавать реальность: да, меня заморозили, да, в этом есть ответственность взрослых, да, это повлияло на мое тело, мои отношения, мои желания. И при этом возвращать себе субъектность: теперь я могу выбирать, как с этим жить. Не повторять истерику. Не поддерживать лед. Учиться согревать себя и тех, кто рядом, но не обжигать и не замораживать.
И здесь важно сказать прямым текстом: если вы слышите в этой истории свою семейную линию - вы не "сломаны по определению". Вы просто выросли в условиях, где нормальной эмоциональной температуры не было. Но это не значит, что ее нельзя создать теперь. Да, не получится "просто простить" или "просто отпустить". Это не вопрос одного разговора и не вопрос "поменять мышление". Это вопрос перепрошивки нервной системы, установления новых границ, формирования навыка выдерживать и свою, и чужую эмоцию.
Мы не стыдим бабушек-истеричек и не обвиняем матерей в холодности, мы впервые за все поколения обращаем внимание на главное: у внучек всё это продолжает жить в другом виде - в теле, в симптомах, в чувстве "я не имею права быть". И разорвать эту цепочку можно только тогда, когда кто-то из поколения честно скажет: "со мной это было", даст этому название, отдышится, согреет себя по-настоящему и начнет строить отношения уже не из страха повторить чужую патологию, а из уважения к собственной живости.
